Остров Разочарования (Рисунки И. Малюкова) - Страница 98

Ничего! Со Сморке он еще рассчитается! А пока что действовать приходилось вдвоем с Кумахером.

Когда их выводили на прогулку, Фремденгут присматривался ко всему, что хоть в малейшей степени могло повлиять на успех задуманного побега. Уже на другой день пленения, в среду седьмого июня, он обратил внимание, что вывод пленных из их помещения перестал быть предметом особенного любопытства. Несколько раз их выводили тогда, когда вообще никого в пещере не было, кроме них и конвоира. Неужели двое чистокровных арийцев (один из них, правда, ранен, но ранен легко) не смогут справиться с одним расово неполноценным славянином или более расово полноценным, но зато невоенным англичанином?

Восьмого Фремденгут услышал сводку о военных действиях в Нормандии. Он не подал виду, но эта весть поразила его, как громом. До этого он разделял изрядно обоснованное мнение своего высшего командования, что пресловутый второй фронт не более как прекраснодушное обещание, которому никогда не суждено быть осуществленным. Как человеку, довольно близкому к гитлеровскому руководству, ему были известны смутные, но весьма упорные и никем не опровергаемые слухи о том, что кто-то где-то кого-то из наиболее приближенных к фюреру сановников заверил, чтобы они английские и американские разговоры насчет второго фронта всерьез не принимали, а старались поскорее и поосновательней «расколошматить» большевиков. И вдруг — ожесточенные бои в Нормандии!

Об интересах компании «Динамит А. Г.» Фремденгуту особенно беспокоиться не приходилось. По удивительному совпадению (которое могло толкнуть в объятия мистики любого, кто не знал, что это совпадение твердо оговорено в соответствующих штабных инстанциях ее американскими партнерами по Всеобщему динамитному картелю) бомбы всегда падали в счастливом отдалении от ее заводов. Поэтому барон мог и должен был целиком посвятить себя заботе о том, за что он нес ответственность на острове Разочарования. Он ни на минуту не сомневался, что подводная лодка с подкреплением обязательно придет. В связи с открытием второго фронта ей, возможно, придется немного опоздать, но и только. Именно потому, что гитлеровская Германия роковым образом катилась к своему близкому поражению, подлодка должна была любыми средствами пробиться к острову Разочарования. На карте стояли слишком серьезные интересы райха, быть может, судьбы той, другой, новой войны, которую Германия через какое-то время начнет с учетом всех ошибок нынешней, уже проигранной, с тем, чтобы в скорейший срок добиться своей великой исторической задачи — мирового господства.

Сначала побег намечался на девятое июня. Потом пришлось перенести на десятое: обстановка в пещере не благоприятствовала побегу, — во время обоих выводов на прогулку в пещере было чересчур людно. Зато весь день девятого июня оба эсэсовца провели, прильнув ухом к двери. Они терпеливо ждали каких-нибудь свидетельств того, что долгожданный подводный корабль высадил на берег подкрепление или хотя бы показался на рейде. Однако, как пленные ни напрягали слух, они не услышали ничего, что подтвердило бы их надежды. Тогда они решили, что подлодка из осторожности дожидается темноты. А может быть, предупрежденное ефрейтором Сморке, что на острове — союзнические силы, командование лодки готовит ночной десант и неожиданный штурм Северного мыса. В таком случае пленным надо было быть особенно начеку. Не исключено, что этот русский капитан-лейтенант захочет захватить с собою на тот свет и обоих пленных… Лично за себя Фремденгут почти не беспокоился. Он не верил, что его расстреляют, даже если десант будет уже на ближайших подступах к пещере. Он рассчитывал на рассудительность и деловые интересы Фламмери.

На случай, если надо будет приготовиться к обороне, решено было по очереди дежурить у двери и прислушиваться, что за ней происходит.

В ночь с девятого на десятое июня, в начале первого часа, Кумахер, занимавший наблюдательный пост у дверей, условленным трехкратным ударом каблука об пол поднял майора с койки и шепотом пригласил его к дверям.

— Вы слышите, господин майор?..

Из переднего помещения доносился еле различимый шум переставляемых коек, скрипнул передвигаемый стол, слышалась скупая и неразборчивая речь.

— Там происходит что-то необычное, — шепотом пояснил фельдфебель.

— Тсс! — зашипел Фремденгут. — Не мешайте слушать!

Раньше слышались только два голоса, минут через двадцать прибавился еще один. Снова донесся скрежет передвигаемых коек. Потом голоса умолкли. Послышался скрип выходной двери.

— Они вышли на воздух, — взволнованно засопел фельдфебель.

— Боже, как вы болтливы! Что-то в вас осталось от вашего политического прошлого… Болтаете, болтаете…

— Вы меня очень обижаете, господин майор! Я с тридцать третьего года не имею ничего общего с социал-демократами… Я честный и верный наци, господин майор! Я доказал это под Киевом!..

— Да перестанете ли вы наконец?!

— Слушаюсь, господин майор, — браво отвечал дисциплинированный фельдфебель. — Я только считал нужным доложить…

— Бог, милый бог! — застонал Фремденгут. — Эта старая трещотка сведет меня с ума!.. Постойте, постойте!., Кумахер, вы слышите?.. Кажется, пулемет!..

— Осмелюсь доложить, господин майор, это у меня стучат зубы.

— Фу! Перепугались?

— Волнуюсь, господин майор. Осмелюсь доложить, я очень волнуюсь.

Забывшись, Кумахер шмыгнул носом, и майор фон Фремденгут поморщился.

Еще через пятнадцать — двадцать минут снова скрипнула наружная дверь пещеры, и в переднем помещении возня и тихий говор не замолкали до самого утра.